Второе кольцо силы
Я не устал и хотел писать, но не мог этого сделать. Я совсем не мог писать.
— Что Нагваль рассказывал тебе об олли? — спросил я.
Мой вопрос, по-видимому, застал ее врасплох. Она не знала, что отвечать.
— Я не могу думать, — наконец сказала она.
Казалось, она никогда не испытывала этого состояния прежде. Она расхаживала взад и вперед передо мной. Мелкие капли пота выступили на кончике ее носа и верхней губе.
Внезапно она схватила меня за руку и практически вытащила меня из дома. Она повела меня в ближайший овраг и там ее стошнило.
В моем животе появилось ощущение тошноты. Она сказала, что напряжение от олли было чрезмерным и что я должен заставить себя вырвать. Я уставился на нее, ожидая дальнейшего объяснения. Она взяла мою голову в свои руки и засунула свой палец с решительностью няни, имеющей дело с ребенком и действительно, заставила меня вырвать.
Я почувствовал себя лучше, но еще не успокоился. У меня было чувство усталости, вокруг глаз была тяжесть. Мы пошли обратно в дом. Когда мы достигли двери, ла Горда понюхала воздух, как собака и сказала, что она знает, какие олли являются моими. Ее утверждение, которое обычно не имело другого значения, помимо того, что она имела в виду, или того, которое я вложил в него, имело специальное качество катарсистического свойства. Оно заставило меня разразиться мыслями. Сразу включились мои обычные интеллектуальные размышления. Я ощутил, что я подскочил в воздух, как если бы мысли сами по себе имели энергию.
Первая мысль, которая пришла мне в голову, была та, что олли являются реальными существами, как я предчувствовал, не смея сознаться даже самому себе. Я видел их, ощущал их и общался с ними. Я впал в эйфорию. Я обнял ла Горду и стал объяснять ей свою интеллектуальную дилемму. Я видел олли без помощи дона Хуана и дона Хенаро, и этот акт все перевернул во мне. Я рассказал ла Горде, что однажды, когда я сообщил дону Хуану, что я видел одного из олли, он засмеялся и настоятельно посоветовал мне не принимать себя так серьезно и не придавать значения тому, что я видел.
Я никогда не хотел верить в то, что я галлюцинирую, но я также не хотел допускать существования олли. Моя разумная подоплека была непреклонной. Я не мог заполнить этот пробел. На этот раз, однако, все было иначе, и мысль, что на этой земле действительно имеются существа, которые принадлежат другому миру и вместе с тем не чужды земле, была более того, что я мог вынести. Я сказал ла Горде, полушутя, что тайно я буду считать все сумасшествием. Это освободило бы некоторую часть меня от сокрушительной ответственности за перестройку своего понимания мира. Ирония заключалась в том, что я не мог бы более желать перестройки моего понимания мира, а именно, на интеллектуальном уровне. Но это не было достаточным. И это было моим непреодолимым препятствием всю дорогу, моим ужасным изъяном. Я желал заигрывать с миром дона Хуана, будучи убежденным наполовину, поэтому я был квази-магом. Все мои усилия были не больше, чем бессмысленным стремлением отгородиться интеллектом, словно я находился в академии, где можно заниматься этим самым занятием от 8.00 до 17.00, а потом, основательно устав, идешь домой. Дон Хуан обычно говорил в виде шутки, что расположив мир самым прекрасным и понятным образом, грамотей в 5 часов вечера уходит домой, чтобы забыть свои прекрасные построения.
Когда ла Горда готовила для нас еду, я лихорадочно работал над своими заметками. После еды я ощущал себя еще более расслабленным. Ла Горда была в наилучшем расположении духа. Она паясничала, как обычно делал дон Хенаро, имитируя мои жесты во время писания.
— Что ты знаешь об олли? — спросил я.
— Только то, что говорил мне Нагваль, — ответила она. — он сказал, что олли являются силами, которые маг научится контролировать. У него внутри горлянки было два олли, так же и Хенаро.
— Как они держали их в своих горлянках?
— Никто не знает этого. Все, что Нагваль знал, это что прежде, чем обуздать олли, надо найти очень маленькую безупречную горлянку с горлышком.
— Где можно найти такую горлянку?
— Где угодно.
