Второе кольцо силы
Я ожидал, что в результате столкновения ее отбросит назад на пол, но она осталась висеть там, прикрепленная к стене, как маятник. Оттуда, где я сидел, это выглядело так, словно она держала какой-то крючок в левой руке. Она минуту молча раскачивалась наподобие маятника, а затем увлекла себя на 3-4 фута влево, оттолкнув свое тело от стены правой рукой в момент, когда размах колебания был максимальным. Она повторила раскачивание и катапультирование 30-40 раз. Она обошла вокруг всей комнаты, а затем взобралась на балки крыши, где рискованно болталась, вися на невидимом крючке.
Когда она находилась на балках, я начал осознавать, что то, что, как я думал, было крючком в ее левой руке, в действительности было какое-то свойство ее руки, которое позволяло ей висеть на ней. Это была та же самая рука, которой она атаковала меня две ночи тому назад.
Ее демонстрация завершилась свисанием с балок над самым центром комнаты. Внезапно она потеряла сцепление. Она упала с высоты 15-16 футов. Ее длинное платье поднялось и собралось вокруг ее головы. На секунду, перед тем, как она беззвучно приземлилась, она выглядела, как зонтик, вывернутый силой ветра; ее тонкое обнаженное тело выглядело, как палка, прикрепленная к темной массе ее платья.
Мое тело ощутило толчок ее падения, возможно, больше, чем она сама. Она приземлилась, присев на корточки, и осталась неподвижной, пытаясь перевести дыхание. Я растянулся на полу, испытывая болезненные спазмы в животе.
Ла Горда пересекла комнату, взяла свою шаль и повязала ее вокруг моей пупочной области, как пояс, обмотав ее вокруг моего тела 2-3 раза. Она вернулась обратно к южной стене, как тень.
Когда она располагала шаль вокруг моего пояса, я потерял из виду Розу. Когда я поднял глаза, она снова сидела у северной стены. Спустя секунду Жозефина молча направилась в центр комнаты. Она бесшумно расхаживала взад и вперед между местом, где сидела Лидия, и своим местом у западной стены. Она все время была обращена лицом ко мне. Внезапно она приблизилась к своему месту, подняла левое предплечье и поместила его прямо перед своим лицом, словно хотела заслониться от меня. Она на секунду закрыла половину своего лица за предплечьем. Она опустила его и подняла снова, на этот раз закрыв все лицо. Она бесчисленное число раз повторяла движение поднимания и опускания своего левого предплечья, беззвучно расхаживая по комнате из одного конца в другой. Каждый раз, когда она поднимала предплечье, все большая часть ее тела исчезала из поля моего зрения. Наступил момент, когда она закрыла все свое тело, раздутое за счет одежд, своим тонким предплечьем.
Было так, словно заслоняя мое тело, сидящее в 10-12 футах от нее, от своего взора — вещь, которую она легко могла бы сделать за счет ширины предплечья — она также заслонила от моего взора свое тело — вещь, которая, очевидно, не могла быть сделана только за счет ширины ее предплечья.
Когда она закрыла все свое тело, все, что я был в состоянии различать, был силуэт предплечья, висящего в воздухе, двигающийся с покачиванием с одной стороны комнаты в другую, а в один момент я с трудом мог разглядеть и саму руку. Я ощутил отвращение, невыносимую дурноту. Двигающееся и покачивающееся предплечье истощило мою энергию. Я соскользнул на бок, не будучи в состоянии сохранять равновесие. Я увидел, как рука падает на землю. Жозефина лежала на полу, укрытая одеждами, словно ее раздувшиеся одежды взорвались. Она лежала на спине, распростерши руки.
Мне потребовалось много времени, чтобы вернуть обратно свое физическое равновесие. Мои одежды промокли от пота. Это действовало не только на меня. Все они были истощены и взмокли от пота. Ла Горда держалась лучше всех, но ее контроль, по-видимому, был на грани срыва. Я мог слышать, как все они, включая ла Горду, дышат ртом.
Когда я снова полностью пришел в себя, все сидели на своих местах. Сестрички пристально смотрели на меня. Я видел уголком глаза, что глаза ла Горды были полуприкрыты. Внезапно она бесшумно перекатилась в мою сторону и прошептала мне на ухо, что я должен производить свой бабочкин зов, продолжая делать это до тех пор, пока олли не ворвутся в дом и будут готовы взять нас.
