Второе кольцо силы
Она, казалось, на глаз отмеряет точную порцию. Она, должно быть, заметила, что я любуюсь ее манипуляциями. Она взяла два или три боба из розиной миски и вернула их в горшок.
Уголком своего глаза я увидел Жозефину, входящую в кухню. Однако, я не посмотрел на нее. Она села лицом ко мне с другой стороны стола. В животе у меня было нехорошее ощущение. Я чувствовал, что не мог есть, когда эта женщина смотрела на меня. Чтобы ослабить свое напряжение, я пошутил Лидии, что в розиной миске было еще два лишних боба, которые она не заметила. Она отделила черенком два боба с точностью, которая заставила меня открыть рот от изумления. Я нервно засмеялся, зная, что как только Лидия сядет, я вынужден буду переместить свои глаза от печки и очутиться в присутствии Жозефины.
В конце концов я неохотно должен был взглянуть через стол на Жозефину. Наступила мертвая тишина. Я недоверчиво уставился на нее. Рот мой открылся. Я услышал громкий смех Лидии и Розы. Мне потребовалось много времени, чтобы привести свои мысли и ощущения в какой-то порядок. Лицом ко мне сидела не Жозефина, которую я только что видел, а прелестная девушка. Она не имела индейских черт лица, как Роза и Лидия. Она больше походила на европейку, чем на индианку. У нее был светло-оливковый цвет лица, очень маленький рот и прекрасный точеный нос, маленькие белые зубы и короткие черные вьющиеся волосы. На левой половине лица у нее была ямочка, которая придавала ее улыбке определенную дерзость.
Это была девушка, которую я несколько лет тому назад встречал несколько раз. Она выдерживала мое внимательное изучение. Ее глаза были дружескими. Мною постепенно овладела какая-то неконтролируемая нервозность. Я кончил тем, что стал строить из себя клоуна, изображая свое неподдельное замешательство.
Они смеялись, как дети. После того, как их смех утих, я захотел узнать, какова была цель артистического представления Жозефины.
— Она практикует искусство выслеживания, — сказала Лидия. — Нагваль учил нас вводить в заблуждение людей, чтобы не обращали на нас внимания. Жозефина очень хорошенькая, и если она идет одна ночью, никто не будет приставать к ней, когда она безобразная и вонючая, а если покажется такой, какова она есть, ну ты сам можешь сказать, что тогда может случиться.
Жозефина утвердительно кивнула, а потом исказила свое лицо в самую мерзкую гримасу.
— Она может удерживать свое лицо таким весь день, — сказала Лидия.
Я стал спорить, что если бы я жил вокруг этих мест, я определенно обратил бы внимание на Жозефину с ее обманчивой внешностью скорее, чем без нее.
— Эта обманчивая внешность была рассчитана на тебя, — сказала Лидия и все трое рассмеялись. — и посмотри, как она ввела тебя в заблуждение. Ты обратил больше внимания на ее ребенка, чем на нее.
Лидия пошла в их комнату, вынесла сверток тряпок, который выглядел, как завернутый ребенок и бросила его на пол передо мной. Я разразился смехом вместе с ними.
— Вы все имеете особые обманчивые внешности? — спросил я.
— Нет, только Жозефина. Никто вокруг не знает, какая она в действительности, — ответила Лидия.
Жозефина кивнула и улыбнулась, но оставалась молчаливой. Она мне ужасно понравилась. В ней чувствовалось что-то такое невинное и милое.
— Скажи что-нибудь, Жозефина, — сказал я, беря ее за предплечье. Жозефина с ужасом посмотрела на меня и отпрянула. Я подумал, что я был захвачен своим воодушевлением и, по-видимому, схватил ее чересчур сильно. Я отпустил ее. Она выпрямилась. Она искривила свой маленький рот и тонкие губы и разразилась самыми невероятными ворчаниями и визгами. Все ее лицо неожиданно изменилось. Серия безобразных непроизвольных спазм исказила ее лицо, только что имевшее спокойное выражение.
Я посмотрел на нее, ужаснувшись. Лидия толкнула меня локтем.
— Чего ты испугался, дурень? — прошептала она. — разве ты не знаешь, что она стала немой и вообще не может говорить?
Жозефина, очевидно, поняла ее и, казалось, стала протестовать. Она погрозила Лидии кулаком и снова разразилась очень громкими и устрашающими воплями, а потом задохнулась и закашлялась.
