Отдельная реальность
Дон Хуан вернулся на следующий день поздно после обеда. К тому времени я записал все, что я мог вспомнить о моем восприятии. Когдя я писал, мне пришло на ум пройтись по берегам ручья вверх и вниз и подтвердить, видел ли я в действительности детали на каждой стороне, которые могли вызвать во мне образ стены. Я сделал предположение, что дон Хуан мог заставить меня пройтись в состоянии оцепенения, и затем мог заставить меня сосредоточить мое внимание на какой-нибудь стене по пути. В часы, которые прошли между временем, когда я впервые обнаружил туман, и временем, когда я вылез из канавы и вернулся в его дому, я вычислил, что, если он заставил меня пройтись, мы могли пройти, самое большее, две с половиной мили. Поэтому, я обошел берега по ручью около трех миль в каждом направлении, внимательно рассматривая каждую деталь, которая могла бы иметь отношение к моему виду стены. Ручей был, насколько я мог сказать, простым каналом, использовавшимся для орошения. Он был от четырех до пяти футов шириной по всей длине, и я не мог найти никаких видимых деталей в нем, которые напомнили бы мне или навязали бы образ бетонной стены.
Когда дон Хуан пришел в дом поздно после полудня, я заговорил с ним и настоял на прочтении ему моего отчета. Он отказался слушать и заставил меня сесть. Он сидел лицом ко мне. Он не улыбался. Он, казалось, думал, оценивая проникающим внутрь взглядом своих глаз, которые остановились над горизонтом.
— Я думал, что ты должен был осознать к этому времени, — сказал он тоном, который был, неожиданно, очень суровым, — что все является смертельно опасным. Вода является такой же смертельной, как и страж. Если ты не остережешься, вода заманит тебя. Она почти сделала это вчера. Но для того, чтобы попасться в ловушку, человек должен хотеть. В этом твое затруднение. Ты хочешь покинуть себя.
Я не знал, о чем он говорил. Его нападение на меня было таким неожиданным, что я был сбит с толку. Я слабо попросил его объяснить мне. Он с неохотой упомянул, что он ходил к водному каньону и «видел» духа водного места и имел глубокое убеждение, что у меня были слабые возможности «видеть» воду.
— Как? — спросил я, действительно расстроенный.
— Дух — это сила, — сказал он, — и, как таковой, он отзывается только на силу. Ты не можешь потакать себе в его присутствии.
— Как я потакал себе?
— Вчера, когда ты был в воде.
— Я не потакал себе. Я думал, что это был очень важный момент, и я рассказывал тебе то, что происходило со мной.
— Кто ты такой, чтобы думать или решать, что является важным? Ты ничего не знаешь о силах, которые заманивают тебя. Дух водяного места существует вне этого места и может помочь тебе; в действитедьности, он помогал тебе, пока ты не был слаб. Теперь я не знаю, какого будет последствие твоих действий.. Ты уступил силе духа водяного места, и теперь он может взять тебя в любое время.
— Разве было неправильно смотреть на себя, обернувшегося зеленым?
— Ты покинул самого себя. Это было неправильно. Я уже говорил тебе это и повторю это снова. Ты можешь выжить в мире брухо, только если ты воин. Воин обращается со всем с уважением и не топчет ничего, если он не вынужден делать это. Ты не обращался с водой с уважением вчера. Обычно ты ведешь себя очень хорошо. Однако, вчера ты покинул самого себя ради своей смерти, как проклятый дурак. Воин не покидает самого себя ни для чего, даже для своей смерти. Воин — это не старательный партнер; воин недоступен; и если он вовлекает себя во что-то, то ты можешь быть уверен, что он сознает то, что делает.
Я не знал, что сказать. Дон Хуан был почти сердит. Это расстроило меня. Дон Хуан редко вел себя со мной таким образом. Я действительно не имел мысли, что я сделал что-то неправильное. После нескольких минут напряженного молчания он снял свою шляпу, улыбнулся и сказал мне, что я должен уйти и не возвращаться в его дом до тех пор, пока я не почувствую, что приобрел контроль над своим потаканием себе. Он подчеркнул, что я должен сторониться воды и не касаться ею поверхности моего тела три или четыре месяца.
