Отдельная реальность
Он повернулся к дону Хуану и глаза его заблестели.
— Не так ли?
— Дон Хуан кивнул ему головой утвердительно.
Я сказал им, что это время горячих ветров санта-ана было худшей частью года для меня и поэтому очень странно, что дон Хенаро приехал искать теплый ветер, в то время как я убегал от него.
— Карлос не переносит жары, — сказал дон Хуан дону Хенаро. — когда наступает жара, он становится, как ребенок, и задыхается.
— За... Что?
— За... дыхается.
— Мой бог! — сказал дон Хенаро, прикинувшись обеспокоенным, и сделал жест отчаяния, который был неописуемо забавным.
Затем дон Хуан объяснил ему, что меня не было несколько месяцев из-за неудачного случая с олли.
— Итак, ты наконец столкнулся с олли! — сказал дон Хенаро.
— Я думаю, да, — сказал я осторожно.
Они громко расхохотались. Дон Хенаро два или три раза похлопал меня по спине. Это было легкое похлопывание, которое я воспринял, как дружеское выражение участия. Он задержал свою руку на моем плече и посмотрел на меня, и я почувствовал спокойную удовлетворенность, которая длилась только момент, а затем дон Хенаро сделал со мной что-то необъяснимое. Я внезапно почувствовал, что он положил валун на мою спину. У меня было ощущение, что он увеличил вес своей руки, которая лежала на моем правом плече, так, что он заставил меня согнуться вниз и удариться головой о землю.
— Мы должны помочь Карлуше, — сказал дон Хенаро и бросил заговорщиский взгляд на дона Хуана.
Я снова выпрямился и повернулся к дону Хуану, но он смотрел в сторону. У меня возникло колебание и досадная мысль, что дон Хуан вел себя так, как будто он был в стороне, отдельно от меня. Дон Хенаро смеялся; он, казалось, ждал моей реакции.
Я попросил его положить свою руку на мое плечо еще раз, но он не хотел делать этого. Я убеждал его по крайней мере объяснить мне, что он делал со мной. Он довольно посмеивался. Я снова повернулся к дону Хуану и сказал ему, что вес руки дона Хенаро едва не раздавил меня.
— Я ничего не знаю об этом, — сказал дон Хуан самым комическим тоном. — он не клал свою руку на мое плечо.
— Тут они оба расхохотались.
— Что ты делал со мной, дон Хенаро? — спросил я.
— Я просто положил свою руку на твое плечо, — сказал он невинно.
— Положи ее снова, — сказал я.
Он отказался. Дон Хуан вступил в этом месте и попросил меня описать дону Хенаро то, что я ощущал в моем последнем переживании. Я подумал, что он хотел, чтобы я добросовестно описал то, что происходило со мной, но чем серьезнее становилось мое описание, тем больше они смеялись. Я останавливался два или три раза, но они убеждали меня продолжать.
— Олли явился к тебе, не считаясь с твоими чувствами, — сказал дон Хуан, когда я кончил свое повествование. — я имею в виду, что ты не сделаешь ничего, чтобы соблазнить его. Ты можешь сидеть, бездельничая или думая о женщинах, а затем внезапно — легкий удар по твоему плечу, ты поворачиваешься — и олли стоит перед тобой.
— Что я могу сделать, если случается что-то, подобное этому? — спросил я.
— Эй! Эй! Подожди минутку! — сказал дон Хенаро. — это нехороший вопрос. Не спрашивай о том, что ты можешь сделать, — Очевидно, что ты не можешь сделать ничего. Спроси о том, что может сделать воин.
Он повернулся ко мне, прищурившись. Его голова слегка наклонилась вправо, а его рот сморщился.
Я посмотрел на дона Хуана, чтобы он намекнул мне, не было ли это положение шуткой, но он сохранял непроницаемое лицо.
— Хорошо! — сказал я. — что может сделать воин?
Дон Хенаро прищурился и зачмокал своими губами, как будто ища подходящие слова. Он взглянул на меня пристально, поддерживая свой подбородок.
— Воин мочит в свои штаны, — сказал он с индейским спокойствием.
Дон Хуан закрыл свое лицо, а дон Хенаро хлопнулся на землю, разразившись воющим смехом.
— Испуг — это нечто такое, отчего никогда нельзя навсегда избавиться, — сказал дон Хуан, когда смех утих. — Когда воин попадает в такое трудное положение, он просто повернется к олли спиной, не думая дважды. Воин не может потакать себе, поэтому он не может умереть от испуга.
