Путешествие в Икстлан
Ветки делали постель довольно мягкой, и я заснул моментально.
Была вторая половина дня, когда я проснулся. Дул ветер, и было облачно. Нависшие тучи состояли из плотных кучевых облаков, но к западу они становились тонкими перистыми облаками, и солнце время от времени проглядывало на землю.
Сон обновил меня. Я ощущал оживленность и счастье. Ветер не беспокоил меня. Мне не было холодно. Я подпер голову руками и осмотрелся. Раньше я этого не заметил, но холм был довольно высоким. Вид, открывавшийся к западу, был внушительным. Я мог видеть широкую панораму низких холмов, а за ними пустыню. К северу и востоку были видны гребни темно-коричневых гор, а на юг — бесконечная протяженность холмов и низин и далекие синие горы.
Я сел. Дона Хуана нигде не было видно. Я почувствовал внезапный приступ страха. Я подумал, что он, может быть, покинул меня одного, а я не знаю дорогу обратно к своей машине. Я лег обратно на подстилку из сучьев, и, как ни странно, моя тревога исчезла. Я вновь испытал чувство спокойствия и исключительное чувство хорошего самочувствия. Для меня это было совершенно новое ощущение. Мои мысли, казалось, были выключены. Я был счастлив. Я чувствовал себя здоровым. Очень спокойная бодрость наполняла меня. С запада дул мягкий ветер и прокатывался по всему моему телу, не охлаждая меня. Я чувствовал его на своем лице и вокруг ушей, как нежную волну теплой воды, которая купала меня, затем отступала и купала снова. Это было очень странное состояние, не имевшее никакой параллели в моей занятой и неустроенной жизни. Я начал плакать. Не от печали или жалости к самому себе, но от какой-то огромной необъяснимой радости.
Я хотел остаться на этом месте навсегда, и я мог бы это сделать, если бы не пришел дон Хуан и не сдернул меня с него.
— Ты отдохнул достаточно, — сказал он, сталкивая меня.
Он очень спокойно прогулял меня по окрестностям холма. Мы шли медленно и в полном молчании. Он, казалось, был заинтересован в том, чтобы я осмотрел ландшафт, окружающий нас. Движением глаз и движением подбородка он указал на облака и горы.
Пейзаж во второй половине дня был великолепен. Он пробуждал ощущение испуга и отчаяния во мне. Он напоминал мне сцены моего детства.
Мы забрались на самую высокую точку холма, на вершину заостренной скалы и удобно уселись, прислонившись спиной к камню и глядя на юг. Бесконечная протяженность земли к югу поистине была величественной.
— Зафиксируй все это в своей памяти, — прошептал мне дон Хуан на ухо. — это место — твое. Этим утром ты «видел», и это был знак. Ты нашел это место при помощи «видения». Знак был неожиданным, но он был. Ты будешь охотиться за силой, хочешь ты этого или нет. Это не человеческое решение и не твое, и не мое.
Теперь, правильно говоря, вершина этого холма — твое место, твое любимое место. Все, что находится вокруг тебя, подлежит твоей заботе. Ты должен здесь смотреть за всем, и все, в свою очередь, будет смотреть за тобой.
Я шутливо спросил, действительно ли все мое. Очень серьезным тоном он сказал «да». Я засмеялся и сказал ему, что то, что мы делаем, напомнило мне историю о том, как испанцы, которые завоевали новый мир, делили землю именем своего короля. Они обычно забирались на вершину горы и провозглашали своей всю землю, которую они могли увидеть в каком-либо направлении.
— Это хорошая мысль, — сказал он. — я собираюсь отдать тебе всю землю, которую ты сможешь увидеть не в одном направлении, а повсюду вокруг тебя.
Он поднялся и указал вытянутой рукой, поворачиваясь вокруг, чтобы охватить полный круг.
— Вся эта земля — твоя, — сказал он.
Я громко засмеялся.
Он усмехнулся и спросил меня:
— Почему бы нет? Почему я не могу дать тебе всю эту землю?
— Ты не владеешь этой землей, — сказал я.
— Ну так что ж, испанцы тоже не владели ею, однако они делили ее и отдавали ее. Поэтому, почему я не могу отдать тебе ее во владение тем же самым способом?
Я пристально его рассматривал, стараясь обнаружить, что в действительности скрывается за его улыбкой. На него накатил приступ смеха, и он чуть не упал со скалы.
