Путешествие в Икстлан
Я начал работать над своими заметками, и их объем заставил меня понять, что он дал мне поразительно большое количество информации о гремучих змеях.
— Твой охотничий дух вернулся к тебе, — сказал дон Хуан с серьезным видом. — теперь ты попался.
— Прошу прощения?
Я хотел, чтобы он уточнил свое заявление относительно того, что я попался, но он только смеялся и повторял его.
— Как я попался? — настаивал я.
— Охотники всегда будут охотиться, — сказал он. — я сам охотник.
— Ты хочешь сказать, что охотишься для того, чтобы жить.
— Я охочусь для того, чтобы жить. Я могу жить повсюду на земле.
Он указал рукой на все окружение.
— Быть охотником значит, что ты много знаешь. Это значит, что ты можешь видеть мир по-разному. Для того, чтобы быть охотником, нужно быть в совершенном равновесии со всем остальным. Иначе охота превратится в бессмысленное повседневное занятие. Например, сегодня мы поймали змейку. Я вынужден был извиниться перед ней за то, что прервал ее жизнь так внезапно и так окончательно. Я сделал то, что я сделал, зная, что моя собственная жизнь так же будет оборвана однажды тем же самым образом — внезапно и окончательно. Так что в целом мы и змеи на одной ступеньке. Одна из них накормила нас сегодня.
— Я никогда не понимал такого равновесия, когда я охотился, — сказал я.
— Это неправда, ты не просто убивал животных. Ты и твоя семья ели дичь.
Его заявление несло в себе уверенность человека, который был там. Разумеется, он был прав. Были времена, когда я снабжал случайным мясом дичи всю мою семью.
После колебания я спросил:
— Откуда ты узнал об этом?
— Определенные вещи я просто знаю, — сказал он. — хотя я не могу тебе сказать, как.
Я рассказал ему, что мои тетки и дядья очень серьезно называли всех птиц, каких я приносил, «фазаны».
Дон Хуан сказал, что он очень легко себе может представить, как они называют «маленьким фазаном», и добавил с комической мимикой, как они будут жевать его. Необычные движения его челюстей вызвали во мне ощущение, что он действительно пережевывает птицу вместе с костями и перьями.
— Я действительно думаю, что у тебя есть склонность к охоте, — сказал он, глядя на меня. — а мы с тобой не за тот конец взялись. Может быть, ты захочешь изменить свой образ жизни для того, чтобы стать охотником.
Он напомнил мне, что я нашел с очень малой затратой сил с моей стороны, что в мире есть для меня хорошие и плохие места. Он добавил также, что я обнаружил специфические окраски, связанные с ними.
— Это означает, что у тебя склонность к охоте, — провозгласил он. — не всякий, кто попытается, найдет свои места и их окраску в одно и то же время.
— Быть охотником звучало очень красиво и романтически. Но для меня это был абсурд, поскольку я не интересовался охотой как-либо в особенности.
— Тебе не нужно заботиться о том, чтобы охотиться или любить охоту, — ответил он на мою жалобу. — у тебя есть естественная склонность. Я полагаю, что самые лучшие охотники никогда не любили охотиться. Они делают это хорошо и в этом все.
У меня было ощущение, что дон Хуан способен любой спор перевести на свою дорожку, и в то же время он утверждал, что совсем не любит разговаривать.
— Это так же, как то, что я тебе рассказывал об охотниках, — сказал он. — совсем не обязательно, чтобы я любил разговаривать. У меня просто есть склонность к этому, и я делаю это хорошо. Вот и все.
Я нашел его умственную подвижность действительно необыкновенной.
— Охотники должны быть исключительно жесткими индивидуумами, — продолжал он. — охотник очень мало оставляет случаю.
Я все время пытался убедить тебя, что ты должен научиться жить по другому. До сих пор я не добился успеха. тебе не за что было ухватиться. Теперь все по-другому. Я вернул назад твой дух охотника. Может быть, через него ты переменишься.
Я протестовал, что не хочу быть охотником. Я напомнил ему, что в самом начале я хотел, чтобы он мне просто рассказал о лекарственных растениях, но он заставил меня уйти настолько далеко от моей первоначальной цели, что я уже не могу ясно вспомнить, действительно ли я хотел учиться о растениях.
