Дар Орла
Теперь-то мы знаем, что это был ты.
Я почувствовал волну раздражения. Выходило так, что дон Хуан и дон Хенаро предали меня, смеясь надо мной перед учениками. Мне стало жаль себя. Я стал жаловаться. Я сказал громко, что они уже были предрасположены к тому, чтобы быть против меня и считать меня дураком.
— Это неверно, — сказал Бениньо. — мы очень рады, что ты с нами.
— Разве? — бросила Лидия. Между ними всеми начался горячий спор. Мужчины и женщины разделились. Горда не примкнула ни к одной группе.
Она осталась сидеть сбоку от меня, в то время как остальные встали и кричали.
— Мы переживаем трудное время, — сказала Горда тихим голосом. — мы уже очень много занимались сновидением и все же этого недостаточно для того, что нам надо.
— Что же вам надо, Горда? — спросил я.
— Мы не знаем, — ответила она. — мы надеемся, что ты скажешь нам это.
Сестренки и Хенарос опять уселись, чтобы послушать то, что говорит мне Горда.
— Нам нужен руководитель, — продолжала она. — ты нагваль, но ты не руководитель.
— Нужно время, чтобы стать безупречным нагвалем, — сказал Паблито. — нагваль Хуан Матус говорил, что он и сам был ни рыба ни мясо в молодости, пока что-то не вытряхнуло его из его самодовольства.
— Я этому не верю, — закричала Лидия. — мне он этого никогда не говорил.
— Он говорил, что был большим растяпой, — добавила Горда тихим голосом.
— Нагваль рассказывал мне, что в молодости он был таким же неудачником, как и я, — сказал Паблито. — его бенефактор тоже говорил ему, чтобы он не ходил к пирамидам, но из-за этого он чуть ли не жил там, пока его не изгнала оттуда толпа призраков.
Очевидно никто из присутствующих не знал этого рассказа. Все встрепенулись.
— Я совсем об этом забыл, — объяснял Паблито. — я только что это вспомнил. Это получилось так же, как с Гордой. Однажды, когда нагваль сделался, наконец, бесформенным воином, злые фиксации тех воинов, которые совершали свои сновидения и свое неделание в этих пирамидах, последовали за ним. Они нашли его в тот момент, когда он работал в поле. Он рассказывал мне, что увидел руку, которая высовывалась из осыпавшейся земли в свежей борозде. Эта рука схватила его за штанину. Он подумал, что, видимо кого-то из рабочих, бывших с ним, засыпало. Он попытался его выкопать. Затем он понял, что копается в земляном гробу, в котором был погребен человек. Нагваль сказал, что человек этот был очень худ, темен и не имел волос. Нагваль поспешно пытался починить гроб. Он не хотел, чтобы это увидели рабочие, бывшие с ним, и не хотел причинить вред этому человеку, раскопав его против его воли. Он так усердно работал, что не заметил даже, как остальные рабочие собрались вокруг него. К тому времени, говорил нагваль, земляной гроб развалился, и темный человек вывалился на землю совершенно голый. Нагваль попытался помочь ему подняться и попросил людей дать ему руку. Они смеялись над ним. Они считали, что у него началась белая горячка от пьянства, потому что в поле не было ни человека, ни земляного гроба, ни вообще чего-либо подобного.
Нагваль говорил, что он был потрясен, но не смел рассказать об этом своему бенефактору. Но это не имело значения, так как ночью за ним явилась целая толпа призраков. Он пошел открыть дверь после того, как кто-то постучал, и в дом ворвалась куча голых людей с горящими желтыми глазами. Они бросили его на пол и навалились на него. Они переломали бы ему все кости, если бы не быстрые действия его бенефактора. Он видел призраков и выдернул нагваля в безопасное место в глубокую яму, которую он всегда держал наготове за домом. Он закопал там нагваля, в то время как призраки сновали вокруг, поджидая удобного случая.
Нагваль рассказал мне, что был тогда очень напуган, что даже после того, как призраки скрылись окончательно, он еще долгое время добровольно отправлялся по ночам спать в яму.
Паблито замолчал. Все, казалось, готовились разойтись.
Они нервно шевелились и меняли позы, как бы показывая, что устали от сидения.
Тогда я рассказал им, что у меня вызвало раздражение утверждение моего приятеля, что атланты пирамиды Тулы ходят по ночам.
