Паттерн © 2009
Все права защищены

Сказки о силе


Дон Хуан вновь настаивал, чтобы я наблюдал за всем. Я сказал ему, что тут нет ничего, что я хотел бы наблюдать, и что какая мне разница, что люди делают на базаре. Что я не хочу чувствовать себя идиотом, старательно наблюдая обычную деятельность кого-то, покупающего монеты и старые книги, в то время как настоящая вещь уходит у меня сквозь пальцы.
— Что такое настоящая вещь? — спросил он. Я перестал идти и убежденно сказал ему, что важным является то, что он заставил меня ощутить, будто бы я покрыл расстояние между кассами аэрофлота и рынком в считанные секунды.
В этом месте я начал дрожать и почувствовал, что мне сейчас станет плохо. Дон Хуан заставил меня приложить руки к животу.
Он обвел рукой вокруг себя и опять сказал убежденным тоном, что повседневная деятельность вокруг нас является единственно важной вещью.
Я чувствовал раздражение к нему. У меня было физическое ощущение вращения. Я глубоко вздохнул.
— Что ты сделал, дон Хуан? — спросил я с насильственной небрежностью.
Ободряющим тоном он сказал, что он может мне рассказать об этом в любое время, но что то, что происходит вокруг меня, никогда не повторится. С этим я не спорил. Деятельность, которую я наблюдал, очевидно не может быть повторена опять во всей своей сложности. Моей точкой зрения однако было, что очень подобную деятельность я могу наблюдать в любое время. С другой стороны, тот факт, что я был перенесен через пространство в какой бы то ни было форме, имел неизмеримое значение.
Когда я выразил эти мнения дон Хуан заставил свою голову задрожать, как если бы то, что он от меня услышал, действительно причинило ему боль.
Секунду мы шли в молчании. Мое тело лихорадило. Я заметил, что ладони моих рук и подошвы моих ног горят. Та же самая необычная жара появилась, казалось, у меня в ноздрях и на веках.
— Что ты сделал, дон Хуан? — просил я умоляюще.
Он не ответил, но похлопал меня по груди и засмеялся. Он сказал, что люди очень хрупкие существа, которые своим индульгированием делают себя еще более хрупкими. Очень серьезным тоном он велел мне бросить чувство того, что я вот-вот сгину. Но вытолкнуть себя за собственные границы и просто остановить внимание на окружающем меня мире.
Мы продолжали идти очень медленным шагом. Моя занятость была всепоглощающей. Я ничему не мог уделять внимание. Дон Хуан остановился и, казалось, колебался, говорить ему или нет. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но потом он, казалось, передумал, и мы пошли вновь.
— Случилось, что ты пришел сюда, — сказал он, резко поворачиваясь и глядя на меня.
— Как это произошло?
Он сказал, что не знает, и что единственное, что он знает, так это то, что я выбрал это место сам.
Наше непонимание стало еще более безнадежным, когда мы продолжили разговор. Я хотел знать все этапы, а он настаивал на том, что выбор места был единственной вещью, которую мы можем обсуждать, а поскольку я не знаю, почему я его выбрал, то и говорить в сущности не о чем. Он критиковал, не сердясь, мое желание рассматривать все разумно, как ненужное индульгирование. Он сказал, что более просто и более эффективно просто действовать, не подыскивая объяснения, и что разговаривая о моем опыте и думая о нем, я его рассеиваю.
Через несколько моментов он сказал, что нам нужно покинуть это место, потому что я его испортил, и что оно становится все более вредным для меня.
Мы покинули рынок и прошли до парка Алядема. Я был утомлен и плюхнулся на скамейку. Только тогда мне пришло в голову взглянуть на свои часы. Было двадцать минут одиннадцатого. Мне пришлось сделать действительное усилие, чтобы сконцентрировать свое внимание. Я не помнил точного времени, когда я встретился с доном Хуаном. Я подсчитал, что это было, должно быть, около десяти, никак не более десяти минут заняло у нас пройти от рынка до парка. Неуточненными оставались только десять минут.
Я рассказал дону Хуану о своих подсчетах. Он улыбнулся. У меня была уверенность, что его улыбка скрывала его недовольство мною, однако на его лице не было ничего, что бы могло выдать такое чувство.


Hosted by uCoz