Учение Дона Хуана
Раздался его громкий крик: «Эй, парень! Иди сюда, ты мне нужен!»
Я едва не вскочил, чтобы побежать к нему. Голос несомненно был его, а вот тон и слова – чужие: дон Хуан никогда не называл меня «парнем»! По спине у меня пробежали мурашки; я сидел как вкопанный. Дон Хуан несколько раз прокричал те же слова. Потом я услышал, как он идет вдоль стены. По пути он споткнулся об охапку хвороста, словно забыл, что она там лежит. Потом поднялся на веранду и сел возле двери, опершись спиной о стену. Мне он показался непривычно грузным. Его движения были не то чтобы медленными или неуклюжими, а какими то тяжелыми. Он обрушился на пол, а не опустился своим обычным легким движением. К тому же он сел не на свою «точку», хотя никогда прежде не садился в другом месте. Он громко спросил, почему я не пришел, когда меня звали. Я старался не смотреть на него, но какая то сила не позволяла мне отвести от него глаза. Дон Хуан принялся слегка раскачиваться из стороны в сторону. Я сменил положение, принял боевую позу, которой он научил меня, и повернулся к нему лицом. Мускулы у меня напряглись и оцепенели. Не знаю, что заставило меня принять боевую позу, – вероятно, мне показалось, будто дон Хуан нарочно хочет меня напугать, притворившись, будто это не он, а кто то другой. Казалось, он с большим старанием ведет себя необычно, чтобы заронить в меня сомнение. Страх не исчезал, но вместе с тем я чувствовал, что могу его преодолеть, так как способен еще критически оценивать и анализировать происходящее.
В этот момент дон Хуан поднялся. Я не узнавал его движений. Он уперся руками в землю и приподнялся, выгнув спину; затем, ухватившись за дверь, выпрямился. Я поразился, как, оказывается, хорошо я изучил его манеру двигаться и как страшно видеть дона Хуана не похожим на себя.
Дон Хуан сделал несколько шагов в мою сторону. Обеими руками он упирался в поясницу, как бы пытаясь выпрямиться или словно у него болит спина. При этом он пыхтел и отдувался; похоже, у него заложило нос. Он сказал, что хочет взять меня с собой, велел подняться и идти за ним. Он сделал несколько шагов в западном направлении. Я слегка изменил положение, чтобы быть к нему лицом. Он обернулся. Я не двинулся с места, словно приклеился к нему. Дон Хуан взревел:
– Эй, парень! Кому говорят, иди! Не пойдешь – силой потащу! – и направился ко мне.
Я принялся бить себя по правому бедру и быстро пританцовывать. Старик подошел к краю веранды и уже почти коснулся меня. В отчаянии я замахнулся, но он резко свернул налево и направился в кусты. Удаляясь, он быстро оглянулся; я встретил его взгляд.
Дон Хуан исчез из виду. Некоторое время я сохранял боевую позу, но, поскольку его не было видно, снова уселся, скрестив ноги и опершись спиной о камень. На этот раз я был по настоящему напуган. Хотелось бежать, но мысль о бегстве пугала еще сильней: дон Хуан мог легко перехватить меня по пути к машине, и я был бы там совершенно беспомощен. Я запел песни пейотля, но каким то образом понял, что сейчас они бесполезны. И все же песни успокаивали и утешали меня, и я продолжал их петь.
