Сила безмолвия
В то время, как я парил над кустами, я осознавал, без слов и даже без мыслей — что был в двух местах или был «здесь и здесь», как называл это дон Хуан, превращая мое восприятие в непосредственное и завершенное из обоих мест сразу. Но я осознавал еще и то, что моему двойному восприятию не хватает полной ясности нормального восприятия.
Дон Хуан объяснил, что нормальное восприятие было осью, «здесь и там» являлись периметрами этой оси, и мы тяготеем к ясности «здесь». Он сказал, что в нормальном восприятии только «здесь» воспринимается полно, мгновенно и непосредственно. Его двойнику по соотношению, «там», не хватает непосредственности. О нем делают выводы, заключения, его ожидают, иногда допускают, но его никогда не понимают непосредственно чувствами. Когда мы воспринимаем два места одновременно, полная ясность теряется, но приобретается непосредственное восприятие «там».
— Но тогда, дон Хуан, я был прав, описывая мое восприятие как важную часть моего переживания, — сказал я.
— Нет, ты не прав, — ответил он. — то, что ты пережил, было существенно для тебя, так как оно открывало дорогу к безмолвному знанию, но важной вещью был ягуар. Этот ягуар был действительно манифестацией духа.
— Эта большая кошка пришла неизвестно откуда. И она наверняка хотела прикончить нас, это я говорю точно. Ягуар был выражением магического. Без него у тебя не было бы ни восторга, ни урока, ни понимания.
— Но он действительно был реальный ягуар? — спросил я.
— Можешь мне поверить, он был реальным!
Дон Хуан отметил, что для обычного человека эта большая кошка была бы пугающей странностью. Обычному человеку трудно было бы объяснить в разумных терминах, что делает в Чиуауа этот ягуар, так далеко от тропических джунглей. Но маг, благодаря своему звену, связующему его с «намерением», видел бы этого ягуара, как средство выражения воспринимаемого — не странность, а источник благоговения.
Мне хотелось задать множество вопросов, но ответы приходили ко мне еще до того, как я произносил вопросы. Некоторое время я следовал курсу моих собственных вопросов и ответов, пока наконец не понял, что мое безмолвное знание ответов не имеет значения — ответы надо было выразить в словах, только тогда бы они приобрели какую-то ценность.
Я высказал первый вопрос, который пришел мне не ум. Я попросил дон Хуана объяснить то, что, по-видимому, было противоречием. Он утверждал, что только дух может передвинуть точку сборки. А потом он говорил, что мои чувства, переработанные в «намерение», сдвинули мою точку сборки.
— Только маги могут превращать свои чувства в «намерение», — сказал он. — «намерение» — это дух, поэтому дух двигает их точки сборки.
— Вводящая в заблуждение часть всего этого, — продолжал он. — заключается в том, что я говорю только о магах, которые знают о духе и о том, что «намерение» — единственные владения магов. Это не во всем истина, поэтому считай ее ситуацией в сфере практичности. Реальным состоянием является то, что маги более сознательны в своей связи с духом, чем обычные люди, и то, что они стремятся манипулировать ею. Это все. Я уже говорил тебе, что звено, связующее с «намерением», является универсальной чертой, разделяемой всем, что здесь есть.
Два или три раза дон Хуан, кажется, хотел что-то добавить. Он колебался, по-видимому, пытаясь подобрать слова. В конце концов он сказал, что быть в двух местах одновременно
— Это веха магов, используемая для обозначения момента, когда точка сборки достигает места безмолвного знания. Разделенное восприятие, если оно достигалось своими собственными средствами, называлось свободным движением точки сборки.
Он уверял меня, что каждый нагваль постоянно и изо всех сил поощряет свободное движение точек сборки своих учеников. Это тотальное усилие было загадочно названо «дотягиванием до третьей точки».
— Наиболее трудный аспект знания нагваля, — продолжал дон Хуан. — и, конечно же, главная часть его задачи, заключается в этом дотягивании до третьей точки — нагваль «намеренно» вызывает это свободное движение, и дух предоставляет нагвалю средства его достижения.
