Сила безмолвия
Я сказал, что, по-видимому, маги просто находят альтернативный путь смерти, а это было совершенно непохоже на отмену смерти. Он повторил, что все, о чем он говорил, касалось того, что маги управляют своей смертью. Они умирают только тогда, когда этого захотят.
Хотя у меня не было сомнений в том, о чем он говорил, я продолжал задавать вопросы, почти играя с ним. И пока он говорил, мысли и незакрепленные воспоминания о другом осознаваемом мире возникали в моем уме, как на экране.
Я сказал дон Хуану, что меня одолевают странные мысли. Он засмеялся и посоветовал мне подумать о ягуаре, поскольку он был так реален, что только и мог претендовать на истинную манифестацию духа.
Идея о том, что реален зверь, заставила меня содрогнуться.
— Не было бы лучшим изменить направление вместо того, чтобы идти прямо к холмам? — спросил я.
Я думал, что мы вызовем замешательство ягуара неожиданной сменой направления.
— Слишком поздно менять направление, — сказал дон хуан. — ягуар уже знает, что у нас нет другого пути, как только к холмам.
— Этого не может быть, дон Хуан! — воскликнул я.
— Почему же нет? — спросил он.
Я сказал, что хотя и могу засвидетельствовать способность животного быть на один прыжок впереди нас, я не могу полностью принять то, что ягуар обладает предвидением того, куда мы хотим пойти.
— Твое заблуждение в том, что ты размышляешь о силе ягуара в терминах его способности рассчитывать вещи, — сказал он. — он не может думать. Он только знает.
Дон Хуан сказал, что наш маневр с пылевым облаком смутил ягуара, дав ему сенсорную информацию о чем-то таком, чего мы еще не использовали. Мы не смогли развить реального чувства поднимания пыли, хотя наши жизни и зависели от этого.
— Я действительно не понимаю, о чем ты говоришь, — пожаловался я.
Напряженность начинала действовать на меня. Мне с трудом удавалось концентрироваться. Дон Хуан объяснил, что человеческие чувства подобны горячим или холодным потокам воздуха и могут легко обнаруживаться животными. Мы как бы отправители, а ягуар — получатель. Какими бы ни были чувства, переживаемые нами, они находят свою дорогу к ягуару. Или, скорее, ягуар читал любые чувства. В случае маневра с пылью чувство, которое мы имели об этом, было из ряда вон выходящее, поэтому оно создало только вакуум у получателя.
— Другим маневром, продиктованным безмолвным знанием, будет топание по грунту, — сказал дон Хуан.
Он взглянул на меня, как бы ожидая моей реакции.
— Сейчас мы пойдем тихим шагом, — сказал он. — и ты будешь топать по земле, как десятиметровый великан.
Наверное, у меня была глупая физиономия, тело дон хуана затряслось от смеха.
Подними облако пыли своими ногами, — приказал он мне. — чувствуй себя огромным и тяжелым.
Я попытался и тут же подхватил чувство массивности. Пугливым тоном я заявил, что его сила убеждения была невероятной. Я действительно чувствовал себя гигантским и свирепым. Он заверил меня, что мое чувство величины ни в коей мере не было продуктом его убеждения, но являлось результатом перемещения моей точки сборки.
Он сказал, что люди древних времен стали легендарными из-за того, что благодаря безмолвному знанию они знали о силе, получаемой с помощью передвижения точки сборки. В уменьшенном масштабе маги повторяют основные пункты древней силы. Благодаря движению своих точек сборки они могут манипулировать своими чувствами и изменять вещи. Я изменил ситуацию, почувствовав себя огромным и свирепым. Чувства, обработанные таким образом, называются «намерением».
— Твоя точка сборки уже переместилась еще чуть-чуть, — продолжал он. — теперь ты находишься в позиции, где ты либо потеряешь полученное, либо заставишь свою точку сборки выйти за то местоположение, где она находится сейчас.
Он сказал, что, вероятно, каждый человек в нормальных жизненных условиях в одно или другое время имеет возможность уйти от пут условностей. Он подчеркивал, что не имеет в виду социальные условности, которые связывают наше восприятие. Минуты восторга может хватить для сдвига наших точек сборки и ликвидации наших условностей.
