Сила безмолвия
Они обладают чудесной способностью создавать иллюзию того, что их ждут великие дела, которые они всегда обещают себе выполнить, но не делают этого никогда, поскольку для этого у них нет, фактически, никаких ресурсов.
Дон Хуан сказал, что он сам определенно принадлежит ко второй категории. Потом он попросил меня классифицировать самого себя, и я начал трещать без умолку. Дон Хуан, согнувшись от хохота, свалился на землю.
Он предложил мне еще раз классифицировать себя, и я неохотно предположил, что представляю собой комбинацию всех трех категорий.
— Мне не нужна эта комбинация чепухи, — сказал он, по-прежнему извиваясь от хохота. — мы просто люди, и каждый из нас представляет только один из трех типов. И как я убежден, ты принадлежишь ко второй категории. «Сталкеры» называют таких людей пердунами.
Я начал протестовать, что его схема классификации унизительна. Но остановился на середине фразы. Вместо этого я понял, что это правда, что существует только три типа личностей и каждый из нас пойман в одну из трех категорий, в жизни нет места надежде на изменение и освобождение.
Он согласился, что это как раз тот самый случай. Но все же остается один путь к освобождению. Маги давно научились тому, что только наше личное самоотражение бросает нас в одну из категорий.
— Наша беда в том, что мы принимаем себя слишком серьезно. — сказал он. — в какую бы категорию не попадал наш образ самих себя, вопрос заключается только в нашей собственной важности. Если у нас нет собственной важности, значит, нет и вопроса, к какой категории мы относимся.
— Я всегда был пердуном, — продолжал он, и его тело затряслось от смеха. — так же, как и ты. Но теперь я тот пердун, который не принимает себя серьезно, в то время как ты по-прежнему делаешь это.
Я был возмущен. Я хотел поспорить с ним, но не мог собрать для этого энергии.
На пустой площади реверберация его смеха была неестественно жуткой.
Потом он сменил тему, и скороговоркой произнес основные ядра, которые мы с ним обсуждали: манифестация духа, стук духа, надувательство духа, нашествие духа, требование «намерения» и управление «намерением».
Он повторил их, словно давал моей памяти шанс полностью сохранить их. А затем он кратко изложил все, что прежде говорил мне о них. Было так, словно он нарочно вынуждал меня сохранить всю эту информацию в интенсивности этого момента.
Я отметил, что основные ядра по-прежнему оставались тайной для меня. У меня появилась все та же озабоченность о моей способности понимать их. У меня было впечатление, что стоит ему прекратить обсуждение темы, и я тут же потеряю ее смысл.
Я настаивал на том, что должен задать ему массу вопросов об абстрактных ядрах.
Он, казалось, мысленно оценил сказанное мной и тихо кивнул головой.
— Эта тема была очень трудна и для меня, — сказал он. — и я тоже задавал много вопросов. Возможно, я был более эгоцентричным, чем ты. И таким же противным. Придирки были единственным способом задавания вопросов, который я знал. Ты же скорее воинственный инквизитор. В конце концов, конечно, и ты, и я в равной степени надоедливы, но по различным причинам.
Прежде чем сменить тему, дон Хуан добавил к нашей беседе об основных ядрах еще одну вещь: то, что они открывали себя очень медленно, то появляясь, то капризно уходя.
— Я не могу повторять слишком часто, что каждый человек, чья точка сборки сдвинулась, может передвинуть ее дальше, — начал он. — и единственная причина, по которой мы нуждаемся в учителе, заключается в том, что кто-то должен постоянно подстегивать нас. В противном случае нашей естественной реакцией будет остановка для того, чтобы поздравить себя с окончанием такой большой темы.
Он сказал, что мы оба являемся хорошими примерами нашей отвратительной тенденции поменьше касаться самих себя. Его бенефактор, к счастью, будучи потрясающим «сталкером», вообще не щадил его.
Дон Хуан сказал, что в течение их ночных путешествий по диким местам нагваль Хулиан пространно обучал его природе собственной важности и движения точки сборки. Для нагваля Хулиана собственная важность была монстром с тремя тысячами голов.